Некоторые критики сравнивают сочинения Альфреда Шнитке с путешествием по настроечной шкале радиоприемника: бесчисленные отрывки отдельных звуков, шумов и мелодических фраз вместе образуют странное нагромождение. Но это не хаос, а суммарное звучание, которое являет собой особое направление в музыке, называемое «принципиальным эклектизмом» или «полистилистикой». Это термин ввел в обиход сам композитор.
Альфред Гарриевич Шнитке родился 24 ноября 1934 в городе Энгельсе, ныне Саратовской области. Его отец был военным переводчиком, мать — учительницей немецкого языка и литературным работником. Любопытно происхождение немецкой фамилии Шнитке, которую имела еврейская семья. Предки Альфреда Шнитке жили в Прибалтике. Некий немецкий пастор, не имевший детей, решил увековечить свою фамилию и договорился с еврейской семьей, жившей неподалеку, чтобы она поменяла свою фамилию на немецкую фамилию Шнитке. Таким образом фамилию Шнитке получали дети, и она увековечивалась.
В детстве Альфреда звали Альф. Такая форма имени сохранилась для друзей и в последующие годы. В 1946—1948 годах семья Шнитке жила в Вене, куда отца забросила его профессия. В Вене Альф начал учиться играть на фортепиано.
Но в 1948 году семья вернулась в Советский Союз и до 1955 года жила в Костино Московской области. В 1955 году Шнитке переехали в Москву. Альфред закончил дирижерско-хоровое отделение музыкального училища имени Октябрьской революции, параллельно занимаясь музыкой у талантливого педагога И.Рыжкина.
В 1953 году Альф Шнитке поступил на композиторское отделение Московской консерватории. Преподавателем по специальности и полифонии у него был профессор Е. Голубев. В 1958 году А. Шнитке закончил Московскую консерваторию и поступил в аспирантуру к все тому же Е. Голубеву. Одновременно он устроился на работу в детскую музыкальную школу имени Дунаевского. С 1959 году работал в вечерней музыкальной школе им. Стасова, а с 1960 года и до окончания аспирантуры в 1961 году — в музыкальном училище имени Октябрьской революции.
Более десяти лет (1961—1972) Альфред Гарриевич преподавал в Московской консерватории. Он вел занятия по инструментовке, чтению партитур, полифонии и сочинению. В начале 60-х годов начал сочинять программно-хоровую и инструментальную музыку и писал практически во всех жанрах. Он автор музыки к таким кинофильмам, как «Похождения зубного врача», «Дневные звезды», «Восхождение», «И все-таки я верю!», «Агония», «Спорт, спорт, спорт...» и многим другим, эпизодически работал для киностудии «Союзмультфильм». Писал он и музыку для спектаклей: «Ревизская сказка» по Гоголю для театра на Таганке, «Цезарь и Клеопатра» Б. Шоу и «Дон Карлос» Ф.Шиллера для театра им. Моссовета, сочинил музыку для телепостановки «Роза и крест» по одноименной пьесе А. А. Блока.
На общем фоне выделяется оригинальностью его оратория «Нагасаки» (1958), написанная в качестве дипломной работы. Тематику, интересующую композитора, определяют сами названия его произведений: «Поэма о космосе» для симфонического оркестра (1961), опера «Одиннадцатая заповедь» (1962). Проблематика их актуальна и направлена в будущее.
В 1967 году в Москве начала работать «Электронная студия», которую возглавил известный ученый Е. Мурзин. Шнитке вошел в коллектив студии и работал в нем до 1969 года. Освоив электронные синтезаторы звука «АНС» и «Sinthi-100», Шнитке в течение двух лет написал электронно-музыкальное произведение «Поток», до сих пор считающееся интереснейшим эпизодом в его творчестве. Занимаясь передовыми экспериментами в области композиции, Шнитке охотно выступал и с теоретическими докладами.
Любопытна история его взаимоотношений с властями. Его доклад о полистилистике включили в список выступлений от СССР на Международном музыкальном конгрессе в Москве 1971 года. Теория Шнитке прозвучала на весь мир и вызвала повышенный интерес к творчеству и самой персоне композитора за рубежом. Он удостоился звания музыкального новатора вне страны и получил ярлык музыкального диссидента на родине.
Его Первую симфонию, написанную в 1972 году и исполненную позже в Горьком, 12 лет не допускали в московские залы. Но все-таки в начале 70-х годов музыка композитора зазвучала и в Москве, а в 1977—1978 годах, в самое «застойное» время, вместе с Литовским камерным оркестром под управлением Сондецкиса Шнитке гастролировал по ФРГ и Австрии, получив наконец возможность доводить творческие идеи до широкой публики.
В середине 60-х годов композитор увлекался «серийной» техникой. Позже это направление было признано в музыке тупиковым. Шнитке же тем самым навлек на себя, гнев властей. В критических заметках, авторы которых стремились показать творчество Шнитке все-таки с положительной стороны, говорилось, что «додекафония, серийность, сериальность — ее сверхрационализм, была методом настолько необычным для наследников русских культурных традиций, что по-настоящему понять ее возможности и ограничения композитор мог только на практике».
Позже Шнитке отошел от додекафонии и увлекся камерными произведениями с яркими и неординарными идеями. В них используется, например, прием глиссандирования вокруг одной определенной ноты, создающий таинственный звук. Вообразите себе все время глиссандирующий симфонический оркестр! Глиссандирование на нотном стане изображалось так: Шнитке ставил ноту и вслед за ней рисовал волнистую линию длиной сантиметров в пять.
Увлекаясь сверхмногоголосием, он изобретал собственные звуковые эффекты. Например, писал: «удары пальцами по струне» фортепиано, «щипнуть струну и сразу же погасить ее нажимом пальца», «правой рукой плотно прижать струны — резкий, сухой тембр», «глиссандо по обмотке струны ногтем», «взять беззвучно аккорд и снять педаль», «царапать ногтями по басовым струнам».
В одной из сонат он использовал мотив, отраженный в буквенном сочетании BACH — последовательности нот си-бемоль, ля, до, си. Мотив этот иллюстрировал фамилию величайшего композитора. Отличались произведения Шнитке и необычным сочетанием инструментов, для которых он и писал специально камерные сочинения «Гимн № 1 для виолончели, арфы и литавр» (1974), «Гимн № 2 для виолончели и контрабаса» (1974), «Желтый звук — сценическая композиция по В. Кандинскому для пантомимы, 9 музыкантов, магнитофонной ленты и цвето-световых проекторов» (1974), «Гимн № 3 для виолончели, фагота, клавесина и колоколов», «Cantus perpetuus для клавишного инструмента и ударных» (1975). Все эти изыски в названиях сочинений в первую очередь шокировали музыкантов. Среди них расползались слухи о необычных, таинственных, диссидентских опусах «странного московского композитора».
Дать положительную рецензию на творчество Шнитке было непросто: надо было детально разбираться во всех тонкостях его мышления, а вот отрицательную рецензию и выдумывать не нужно было. Достаточно было просто запретить музыку авангардиста.
Его Первая симфония, по существу, была запрещена для исполнения. Лишь в декабре 1986 года после того, как она прозвучала в Москве состоялась ее премьера в Лондоне. Необычная симфония представляла собой калейдоскопическую панораму XX века, музыка писалась в одно время с музыкой к документальному фильму «И все-таки я верю!» Михаила Ромма. Содержание симфонии отражало немыслимое переплетение самых разных событий века.
В 1989 году Альфред Шнитке уехал в Гамбург. Но там, вместо того, чтобы насладиться свободой, к которой он так стремился, композитор оказался прикован к креслу. После инсульта он был парализован и не мог работать с полной отдачей. Несколько раз он приезжал в Россию, куда его вели творческие интересы, но это были вовсе не радостные приезды.
3 августа 1998 года он скончался в Гамбурге на 64-м году жизни...
Шнитке очень своеобразно выражал мировоззрение своего поколения, рожденного в годы высокого духовного подъема, пережившего войну и вышедшего на историческую сцену в середине 50-х годов, в разгар хрущевской «оттепели». Она сопровождалась невиданным расцветом прежде всего науки и технических дисциплин. Огромное впечатление на людей оказали запуск искусственного спутника Земли и полет Гагарина в космос. Эти события и отразились в передовой музыке некоторых советских композиторов, классическим представителем которой и был Альфред Шнитке.
интерактивные доски для школы
