«Каждый охотник желает знать, где сидит фазан» - знакомая считалочка? Теперь давайте вспомним, о чем она. Ну, конечно же, о названиях семи цветов радуги. Раскрасить радугу просто: бери нужный цвет и рисуй. Главное - запомнить последовательность. А можно ли раскрасить музыкальные звуки и, если да, то – чем и как? Что такое музыкальная краска? Какие цвета могут соответствовать тому или иному звуку? И есть ли вообще подобное соответствие?
Для начала хочется сказать, что музыкальная краска - это не отдельные звуки, а целая последовательность звуков, проще говоря — гамма. Она образует собой лад, мажор или минор, и тональность. Даже само слово «тональность» происходит от слова «тон». В музыке это звук, а в живописи - цвет.
Одним из музыкантов, который мечтал установить такую «звуко-цветовую» связь был композитор Александр Николаевич Скрябин. Он обладал цветотональным слухом, то есть воспринимал тональности в определенном цвете. До-мажор – красным, соль-мажор – оранжево-розовым, ре-мажор – желтым, ля-мажор – зеленым, ми-мажор и си мажор для него были приблизительно одного сине-белесоватого цвета, фа-диез-мажор – ярко синий, до-диез мажор – фиолетовый, ля-бемоль мажор – пурпурно-фиолетовым, ми-бемоль мажор и си-бемоль мажор – оба стальные с металлическим блеском, фа-мажор – темно красный. Любопытно, что первые из названных тональностей точно повторяют цвета радуги, а остальные являются их производными. Кроме того, композитор делил тональности на "духовные": фа-диез мажор и "земные", "материальные": до-мажор, фа-мажор. Соответственно характеризовались им и цвета: красный - "цвет ада", синий и фиолетовый - цвета "разума", "духовные" цвета. На основе подобного цветовосприятия, А.Н. Скрябин объединял в своих музыкальных сочинениях нотную и цветовую партитуры. Например, в 1910 году, он создает первую в музыкальном искусстве световую партитуру в симфонической поэме «Прометей». Наряду с инструментальными партиями оркестра, он выписывает отдельно партию цвета –Luce. Она отражает не только смены тональных комплексов в крупных частях поэмы, но и различные тональные перемещения вокруг одного устоя в эпизодах формы.
Скрябин был уверен, что все люди воспринимают тональности также как он и окрашивают их в те же цвета, что и он. И был крайне удивлен, когда выяснилось, что это не так. Александр Николаевич был не единственным композитором, обладавщим подобным «цветным слухом». Кроме него таким же качеством слуха обладали Берлиоз, Лист, Вагнер, Римский-Корсаков. И все они по-разному соотносили цвет и звук. Например, Римский –Корсаков совсем по другому «слышал» цвета тональностей: до-мажор для него был белый, соль-мажор – коричневым, а вот синими цветами он «видел» ми-мажор (сапфировый, блестящий) и ми-бемоль мажор (темный, сумрачный, серо-синеватый).
